Владимир Ост. Роман - Сергей Нагаев

Оксана, секретарша Букорева, как раз закончила наносить лак на ногти рук, когда в приемную вошли посетители. Михаил, Галина, Ребунков и Роман Витольдович без лишних слов проследовали в кабинет Константина Ивановича. Оксана встала с кресла, явно собираясь протестовать против бесцеремонного вторжения, но к ней подошел парень в черной куртке и, взяв ее под локоть, сказал:

– Вы вон там посидите пока, нам ваш компьютер надо, – он показал на стул рядом с входной дверью, перед которой уже занял позицию его чернокурточный коллега. Сам же первый стенолом, под ручку проводив Оксану к стулу, вернулся к двери в кабинет гендиректора и, сложив руки на груди, оперся плечом о косяк, в ожидании распоряжений.

Тем временем юрист живо уселся на место Оксаны, раскрыл на столе свой «дипломат», достал из него дискету, вставил ее в системный блок и принялся стучать по клавишам.

Двигаясь по офису «Граунд+» тем же путем, по которому несколько минут назад прошли Ребус и Галина с компанией, Наводничий, Хлобыстин и плетущийся за ними Осташов увидели в конце длинного коридора Мухина. Он стоял под дверью приемной гендиректора, приложив ухо к дверной щели, и, судя по всему, был настолько сосредоточен на подслушивании, что не видел ничего вокруг. Мухина и нужно было друзьям для того, чтобы быстро подготовить договор эксклюзивной продажи квартиры.

Мухин с неудовольствием оторвался от своего занятия и рассеянно выслушал, что от него хотели. Он торопливо проводил друзей в отдел купли-продажи, попросил технического секретаря Екатерину помочь им, а сам немедленно покинул зал. Наводничий очень толково и кратко объяснил Екатерине, что нужно сделать, а Осташов, едва дождавшись конца этих объяснений, спросил у нее:

– Слушай, Кать, а Русанова еще не приходила? Что-то не вижу я ее.

– Не приходила.

– И не звонила?

– Нет. А что, это от нее будет продавец?

– Нет-нет, – сказал Василий. – Продавец наш.

Упитанный юрист, сидящий в кресле Оксаны, уже прекратил работать на компьютере и, сложив руки на груди по примеру битюгов в черных куртках, которые перекрывали двери в приемной Букорева, со скукой на лице осматривал обстановку комнаты, включая и сиротливо притулившуюся в углу секретаршу.

Через некоторое время из кабинета гендиректора выглянул Роман Витольдович и, сказав: «Паспорт», через часового в черной куртке передал юристу книжицу в малиновом пиджачке обложки.

– Это у нас владелец фирмы? – для проформы уточнил толстяк, просияв улыбкой шеф-повара, дождавшегося наконец от поваренка соуса к почти готовому блюду.

– Бывший владелец, – ответил Роман Витольдович и скрылся за дверью.

– Отлично, – сказал юрист и вновь застучал по клавиатуре. – Сейчас мы его данные… э-э… вот сюда… да-да-да…

– Паспорт с собой? – спросил Хлобыстин вошедшего в зал купли-продажи Кукина и кивнул на сидящую за компьютером Екатерину: мол, ей отдай.

Иван злобно осмотрел друзей и молча протянул паспорт Екатерине. Она стала вводить сведения из документа в файл договора.

Букорев стоял по стойке смирно в углу своего кабинета, позади письменного стола, у небольшой картины с изображением безвестной улочки центра Москвы. Он затравленно смотрел то на занявшего его кресло Ребункова, то на Михаила, который сидел на письменном столе прямо перед ним, то на Романа Витольдовича, замершего у двери с видом полного невмешательства и нейтралитета. Встречаться взглядом с Галиной – она расположилась в кресле для посетителей – Букорев избегал.

Дверь кабинета приоткрылась, в нее протиснулся юрист. Он протянул лист бумаги с напечатанным текстом Роману Витольдовичу и скрылся. Роман Витольдович быстро проглядел документ, положил на стол, а Ребунков положил на бумагу авторучку и кивнул Букореву. Тот сделал три шага вперед и, подписав текст, отступил назад, к углу.

– Ну, все, – сказал Кирилл. – Свободен.

– Гм-гм… – замялся Константин Иванович, – э-э… а можно я останусь тут на минутку.

– Мы уже с тобой все закончили, – ответил Ребунков.

– Да-да, конечно, гм-гм… – сказал Букорев, не двигаясь с места. – Я хотел сказать, что раз у нас с вами уже все закончено, то можно мне тут побыть одному. Проститься с кабинетом.

– Поплакать хочешь? – сказал Кирилл. – Нет, не надо плакать. Иди.

– Гм-гм… мне бы еще надо свои вещи забрать.

– Ну, забирай, – Ребунков презрительно фыркнул и отъехал на кресле от стола.

Константин Иванович сделал шажок к столу, но остановился и, обернувшись, с тревогой глянул на картину с видом московской улочки.

– Картинку с собой хочешь забрать? – Михаил встал со стола. – Да на, жмот, подавись, – он приблизился к стене и снял с нее картину.

И все увидели, что за картиной скрывается вмонтированный в стену маленький сейф.

Михаил улыбнулся Кириллу, а Кирилл улыбнулся Михаилу.

– Там просто личные вещи, – выпалил Букорев.

– Конечно, просто трусы секретарши, – сказал Михаил и еще раз улыбнулся Ребункову.

– Ну, чего встал? – сказал тот Букореву. – Открывай сейф и забирай трусняк. А мы посмотрим.

Константин Иванович сунул руки в карманы пиджака, почти сразу вынул их и виновато осклабился:

– Ой, у меня ключа с собой нет, дома забыл, гм-гм, я лучше завтра заскочу.

Кирилл и Михаил развеселились.

– Я действительно забыл, – сказал Букорев.

Ребунков смотрел на Букорева, все еще улыбаясь, но взгляд его стал серьезен.

– Костя, ты гжель уважаешь? – спросил он и, обернувшись к Михаилу, бросил:

– Степу позови.

Михаил подошел к двери, приоткрыл ее и кивнул стоявшему за ней бандиту, приглашая внутрь. Тот немедленно вошел и закрыл за собой дверь.

Букорев с беспокойством воззрился на вошедшего тяжеловеса в кожаной куртке.

– Ну, я задал вопрос, – сказал Ребунков.

– Я что-то не понимаю… гм-гм… что… э-э…

– Я вроде по-русски спросил. И ты вроде русский. Чего тебе не понятно? Ты, кстати, вообще наш, русский человек?

– Я?

– Костя, не зли меня, – сказал Ребус. – Я тебе уже два вопроса задал.

– Да-да, конечно, я свой… э-э… русский, и это… гжель тоже… люблю.

– Я спросил не про любовь, а про уважение, – сказал Кирилл и обратился к Степану:

– Степа, гжель.

Степан тут же запустил руку под кожаную куртку и достал бейсбольную биту, искусно расписанную под гжель.

При виде этой биты для игры в бейсбол (она могла бы, пожалуй, считаться символом 90-х, символом того, каким странным образом американский капитализм приживался на русской земле) на лице Константина Ивановича отразилось уныние крайней степени. Он неотрывно глядел на белую, разрисованную сине-голубыми узорами дубину, ударная часть которой имела в кое-каких местах выбоины и вмятины, а в одном месте – бурое пятно, и было заметно, что теперь Букорев действительно проникся уважением к национальному искусству.

Лицо Ребуса стало совсем серьезным.

– Или открываешь ты, или придется нам, но тогда ты пожалеешь. Я и так тут слишком много времени потерял. Даю одну секунду. Все, секунда прошла.

Степан шагнул было в направлении Константина Ивановича, но Михаил остановил его и сам подошел к Букореву, который немедленно достал из бокового кармана пиджака ключик и положил его в лапу Михаила. И этот ключик в самый раз подошел к замку сейфа.

Внутри находились аккуратные стопки американских денег.

– Это мои личные накопления, – Букорев потянулся к сейфу, но Михаил довольно грубо водворил его назад в угол комнаты.

Кирилл встал с кресла, приблизился к сейфу, и Константин Иванович, безвольно поникший, придерживаемый Михаилом, с навернувшимися слезами на глазах, был вынужден наблюдать, как в открытую дверцу потянулась украшенная тюремной татуировкой бесконечно чужая ручища Ребункова.

– Фирму отбираете, хоть деньги оставьте, – канючил Букорев. – Это все мое, это не фирмы деньги.

– А какая разница? – с искренним любопытством спросил Кирилл, вынув несколько пачек стодолларовых купюр. – Тебе же их фирма дала.

– Когда со мной жил, деньги дома держать не боялся, – это были, пожалуй, первые слова, которые проронила Галина.

Ребунков посмотрел на Галину, словно только что заметил ее присутствие.

– Ну, вот, Галка, и подъемные тебе, – сказал Кирилл, тряхнув стопкой банкнот.

– А сколько там? – спросила она.

– Всего? – Ребунков оценивающе глянул в сейф. – Стольника три есть. Не меньше. Я, конечно, отсюда возьму – сама понимаешь, ребят надо подогреть за труды. – Кирилл смутился и оттого стал чуть суетлив: похоже, ему было неприятно, что он превратился из благодетеля в обычного бандита, который забирает свои «законные» пятьдесят процентов из добра, отнятого в пользу просительницы, но по-другому, видимо, он поступить не мог. – Как ты там говоришь? – Ребунков посмотрел на Романа Витольдовича. – Мы в ответе за тех, кого приручили? Ха-ха, это правильно. В ответе. Особенно, когда приручили не домашних животных, а диких зверей, ха-ха-ха. – Правильно, Мишаня? В ответе?